Особенности сюжета сказки Салтыкова- Щедрина "коняга"

Сказка М.Е. Салтыкова-Щедрина «Коняга» описывает бедственное положение крестьянства в царской России. Образ замученной лошади является устойчивым символом в русской классической литературе. К нему обращался Ф.М. Достоевский в романе «Преступление и наказание». В сказке М.Е. Салтыкова-Щедрина образ Коняги символизирует стоицизм угнетенного самодержавием народа. Салтыков-Щедрин не жалеет изобразительно-выразительных средств и художественных деталей для создания этого жалкого, уродливого образа. При помощи ряда эпитетов («замученный», «побитый», «узкогрудый»), красноречивых сравнений («верхняя губа отвисла, как блин») перед читателем возникает необыкновенно выразительный образ замученной клячи с худыми ребрами, разбитыми ногами.

Сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина - отклик на социально-общественныесобытия, происходившие в России второй половины 19 века. В них воплощенався боль писателя о судьбах народа, о его бесправии и бессилии, о гнетесо стороны тех «градоначальников», о которых писал сатирик в «Историиодного города».

    Живые образы служили основой всех произведенийСалтыкова-Щедрина. Его сказки не стали исключением: за животными,главными персонажами многих сказок писателя, скрыты вполне реальныечеловеческие лица. Любопытно, что и сейчас сказки великого сатирика неутрачивают своей актуальности, они по-прежнему востребованы читателемкак произведения высоко художественные и злободневные.

    Одной из сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина является «Коняга» -сказка, в которой нашла отражение вся боль писателя за свою родину.Коняга – символ крестьянина, символ народа и страны, униженныхнесправедливым политическим режимом и подавленных зверскойэксплуатацией. Деревенское зеленеющее поле радует глаз, труд – источникдовольства и самоуважения для крестьянина. Так должно быть, по мнениюСалтыкова-Щедрина, но так никогда не было на самом деле.

    Тощие поля были ареной каждодневных мучений Коняги,«обыкновенного мужичьего живота, замученного, побитого, узкогрудого, свыпяченными ребрами и обожженными плечами, с разбитыми ногами». Никтодругой никогда не писал об этих полях так, как это делал Щедрин.Просторы этих полей не раскрывали дороги в мир, а держали мужика, как втюрьме. Их зелень сулила сытость кому угодно – барину, чиновнику, купцу,зарубежному покупателю, но только не мужику, не Коняге. Для Коняги имужика эти поля были каторгой, длящейся из года в год, без передышки ибез надежды на будущее: «Нет конца полям: всю жизнь и даль онизаполнили, даже там, где земля с небом слилась, и там все поля.Золотящиеся, зеленеющие, обнаженные – они железным кольцом охватилидеревню и нет у нее выхода, кроме как в эту зияющую бездну полей… Длявсех поле - раздолье, поэзия, простор; для Коняги оно - кабала». Не былоконца работе Коняги, и ничего он не получал за эту работу, кроме боли,усталости и злосчастия.

    Был у Коняги брат – Пустопляс. Пустопляс – тоже конь, но емудостались не труд и голод, а овес, медовая сыта и теплое стойло.Пустоплясы не только жили за счет Коняги, они еще вели о нем ученыеразговоры. Разговоры эти, занимающие всего-навсего страницу, сатирическипередают суть споров о народе, ведущихся в среде интеллигенции ввосьмидесятые годах 19 века.

    Пустоплясы сами поражались несокрушимости Коняги: «Бьют его чемни попадя, а он живет; кормят его соломою, а он живет!». Либерал виделпричину несокрушимости Коняги в следовании либеральным правилам: «ушивыше лба не растут», «плетью обуха не перешибешь». Славянофил объяснялбезмерную выносливость Коняги тем, что «он в себе жизнь духа и дух жизниносит». Народник видел в Коняге осуществление идеала «настоящеготруда»: «Этот труд дает ему душевное равновесие, примиряет его и сосвоей личной совестью, и с совестью масс, и наделяет его устойчивостью,которую даже века рабства не могли победить!»

    Четвертый пустопляс, выражая «идеологию» кулака чумазого,считал, что мужик обязан доставить все, что потребуется. Он думал, чтоединственным верным средством, обеспечивающим неистощимость трудаКоняги, является взбадриванье кнутом. И пустоплясы, независимо от своихидеологических оттенков, понукали Конягу, все вместе приходили в восторгот картины его непосильного, надрывного труда.

    Народ – великая сила, но кто освободит ее, кто даст ей свободнопроявиться? Россия – великая страна, но кто раскрепостит ее, укажет ейпуть на простор? Всю жизнь бился Щедрин над этими вопросами – и все жене мог дать на них ответа: «Из века в век цепенеет грозная, неподвижнаягромада полей, - писал он, - словно силу сказочную в плену в себесторожит. Кто освободит эту силу из плена? кто вызовет ее на свет? Двумсуществам выпала на долю эта задача: мужику да Коняге. И оба от рождениядо могилы над этой задачей бьются, пот проливают кровавый, а поле иподнесь своей сказочной силы не выдало, - той силы, которая разрешила быузы мужику, а Коняге исцелила наболевшие плечи».

    Cалтыков-Щедрин, нередко прибегавший к приемам иносказания, немог не поддаться искушению наполнить привычные образы народной сказкиполитическим и злободневным содержанием. Фантастика его сказокреалистична по своему духу, как вообще реалистичен подлинный фольклор.
    В фантазии народных сказок Щедрин чувствовал нечто родственное ссобственными художественными приемами. Народные сказки полны юмора, ониобличают и поучают. Нередко они являются настоящими сатирами,проникнутыми сочувствием к простому человеку, к социальным низам, изкоторых эти сказки и вышли. Сатирический элемент жанра делал егоособенно удобным для реализации замыслов Щедрина.